Можно ли защищать правое дело без вранья и манипуляций -- это вопрос соотношения сил. Пользуясь военной метафорой, можно сказать, что с приблизительно равным противником вступают в открытое сражение, но против несопоставимо превосходящего -- ведут партизанскую войну. В которой без вранья и манипуляций не обходится.
Если говорить конкретно о борьбе, ведущейся в форме дискуссии перед какими-то лицами, принимающими решения -- например, открытой дискуссии перед широкой публикой -- вопрос упирается в нравственные качества этих лиц, принимающих решения. В условиях, когда вранье считается нормой жизни, а правдивость -- странным чудачеством, сторона, ведущая дискуссию без вранья и манипуляций, проигрывает. В условиях, когда лица, принимающие решения, привержены неправому делу, единственный способ побудить их встать на сторону дела правого -- это обмануть.
Сам я ненавижу говорить неправду, но понимаю, что избежать этого я могу ровно в той мере, в которой я могу себе позволить отказаться защищать что бы то ни было земное и материальное вообще. Если мне удалось переложить защиту ребенка на других родственников, а себя -- на свое начальство по работе, -- значит, повезло. Когда у меня появляется студент и надо о нем заботиться, вопрос встает со всей остротой.
Может быть, в этой связи мне, как не умеющему срать, не следовало устраиваться работать преподавателем в вузе, или во всяком случае не следовало браться руководить студентами -- не знаю уж какой здесь подразумевается вывод -- но фактически студентам хочется жить и учиться, и редко кто из потенциальных научных руководителей является административным гением.
Таковы издержки проживания в нынешней России, такой, какова она есть. Альтернатива этому сводится к тому, чтобы всем, кто могут, уехать отсюда, а остальным красиво умереть. За остальной мир уверенно не скажу, но своему скромному опыту предположил бы, что и там обходиться вообще без вранья в жизни трудновато, даже если в публичных дискуссиях пока еще принято говорить правду.
Это я все говорю совершенно абстрактно и безотносительно конкретного высказывания Ландо, который может сам объяснить, что он имел в виду и в какой связи.
no subject
Если говорить конкретно о борьбе, ведущейся в форме дискуссии перед какими-то лицами, принимающими решения -- например, открытой дискуссии перед широкой публикой -- вопрос упирается в нравственные качества этих лиц, принимающих решения. В условиях, когда вранье считается нормой жизни, а правдивость -- странным чудачеством, сторона, ведущая дискуссию без вранья и манипуляций, проигрывает. В условиях, когда лица, принимающие решения, привержены неправому делу, единственный способ побудить их встать на сторону дела правого -- это обмануть.
Сам я ненавижу говорить неправду, но понимаю, что избежать этого я могу ровно в той мере, в которой я могу себе позволить отказаться защищать что бы то ни было земное и материальное вообще. Если мне удалось переложить защиту ребенка на других родственников, а себя -- на свое начальство по работе, -- значит, повезло. Когда у меня появляется студент и надо о нем заботиться, вопрос встает со всей остротой.
Может быть, в этой связи мне, как не умеющему срать, не следовало устраиваться работать преподавателем в вузе, или во всяком случае не следовало браться руководить студентами -- не знаю уж какой здесь подразумевается вывод -- но фактически студентам хочется жить и учиться, и редко кто из потенциальных научных руководителей является административным гением.
Таковы издержки проживания в нынешней России, такой, какова она есть. Альтернатива этому сводится к тому, чтобы всем, кто могут, уехать отсюда, а остальным красиво умереть. За остальной мир уверенно не скажу, но своему скромному опыту предположил бы, что и там обходиться вообще без вранья в жизни трудновато, даже если в публичных дискуссиях пока еще принято говорить правду.
Это я все говорю совершенно абстрактно и безотносительно конкретного высказывания Ландо, который может сам объяснить, что он имел в виду и в какой связи.