Очень жаль мне Каренину Анну.
Лев Толстой недолюбливал дам
Как источников всякого сраму
И ярился, как гиппопотам,
Если кто-то да с кем-то да как-то,
Вместо чтобы про Бородино:
Неприглядные это все факты
И вообще, мельтешенье одно.
А, скажу я, разврату не надо,
Будь хоть граф ты, хоть нищий поэт.
Соломон жен считал на бригады
И писал: суета, мол, сует.
Сам грешил - до сих пор не забыли
Старожилы за сто с небольшим.
Иногда прямо в дикой ковыли,
Нарушая постельный режим.
А еще говорят... ладно, впрочем.
Угнетающий класс все же - граф.
Не такой прям моральный, короче.
Никаких прям особенных прав,
Чтобы даму скормить паровозу
За не очень большие грехи.
Не люблю я жестокую прозу.
Сочинял бы он лучше стихи
О далекой реке Амазонке,
Где изысканный бродит жираф,
Иль про стан твой понравился тонкий,
Как другой, ему родственный, граф.
Лев Толстой недолюбливал дам
Как источников всякого сраму
И ярился, как гиппопотам,
Если кто-то да с кем-то да как-то,
Вместо чтобы про Бородино:
Неприглядные это все факты
И вообще, мельтешенье одно.
А, скажу я, разврату не надо,
Будь хоть граф ты, хоть нищий поэт.
Соломон жен считал на бригады
И писал: суета, мол, сует.
Сам грешил - до сих пор не забыли
Старожилы за сто с небольшим.
Иногда прямо в дикой ковыли,
Нарушая постельный режим.
А еще говорят... ладно, впрочем.
Угнетающий класс все же - граф.
Не такой прям моральный, короче.
Никаких прям особенных прав,
Чтобы даму скормить паровозу
За не очень большие грехи.
Не люблю я жестокую прозу.
Сочинял бы он лучше стихи
О далекой реке Амазонке,
Где изысканный бродит жираф,
Иль про стан твой понравился тонкий,
Как другой, ему родственный, граф.