Безумство храбрых
Oct. 23rd, 2016 11:26 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
flying_bearМышление никогда не работает со "всей совокупностью фактов", это просто невозможно. Конечно, Фейнман совершенно прав, когда в знаменитой лекции про cargo-cult science говорит о научной честности: если у вас появилась идея, рассмотрите все, что ей противоречит. Все мы знаем, как люди - хоть в графене, хоть в высокотемпературной сверхпроводимости, хоть в квантовых компьютерах - выковыривают из кучи "фактов", как изюм из булочки, то, что соответствует их любимым идеям, и игнорируют все остальное. И как это раздражает всех остальных - у кого любимые идеи другие.
Но вся штука в том, что почти все великие прорывы в нашей науке сделаны именно так, через отказ отвечать на неприятные вопросы. Это, мол, оно потом, в будущем, как-нибудь. Вопрос, который сразу задал Резерфорд Бору: как описать состояние электрона в момент квантового прыжка? - ответа так и не получил, ни сразу, ни потом. Эйнштейн постулировал корпускулярно-волновой дуализм, а потом потратил жизнь на (безуспешные) попытки понять, как это возможно.
Примеры чуть поменьше рангом, но тоже впечатляющие. Крониг первый придумал идею спина электрона, обсудил с Паули. Тот сразу же заметил, что в этой модели скорость вращения на экваторе электрона в сотни раз превышает скорость света. Чуть позже, Уленбек и Гаудсмит сходу не сообразили, а потом, когда до них дошло, статья уже была опубликована, и они оказались первооткрывателями спина. Ведущие физики сначала восприняли эту идею в штыки, в том числе, из-за неправильного коэффициента в формуле тонкой структуры. Потом эта проблема была решена Томасом и Френкелем.
Антиферромагнетизм. Ландау пришел к этой идее до Нееля, но, в отличие от Нееля, сразу понял, что эта картина противоречит квантовой механике. Неель был парень попроще и не парился. Антиферромагнетизм существует, а как это соотносится с квантовой механикой, мы разбираемся до сих пор.
Теория сверхпроводимости БКШ в своей исходной форме нарушала градиентную инвариантность. Они решили наплевать, и оказались правы.
И так далее, и тому подобное.
Но вся штука в том, что почти все великие прорывы в нашей науке сделаны именно так, через отказ отвечать на неприятные вопросы. Это, мол, оно потом, в будущем, как-нибудь. Вопрос, который сразу задал Резерфорд Бору: как описать состояние электрона в момент квантового прыжка? - ответа так и не получил, ни сразу, ни потом. Эйнштейн постулировал корпускулярно-волновой дуализм, а потом потратил жизнь на (безуспешные) попытки понять, как это возможно.
Примеры чуть поменьше рангом, но тоже впечатляющие. Крониг первый придумал идею спина электрона, обсудил с Паули. Тот сразу же заметил, что в этой модели скорость вращения на экваторе электрона в сотни раз превышает скорость света. Чуть позже, Уленбек и Гаудсмит сходу не сообразили, а потом, когда до них дошло, статья уже была опубликована, и они оказались первооткрывателями спина. Ведущие физики сначала восприняли эту идею в штыки, в том числе, из-за неправильного коэффициента в формуле тонкой структуры. Потом эта проблема была решена Томасом и Френкелем.
Антиферромагнетизм. Ландау пришел к этой идее до Нееля, но, в отличие от Нееля, сразу понял, что эта картина противоречит квантовой механике. Неель был парень попроще и не парился. Антиферромагнетизм существует, а как это соотносится с квантовой механикой, мы разбираемся до сих пор.
Теория сверхпроводимости БКШ в своей исходной форме нарушала градиентную инвариантность. Они решили наплевать, и оказались правы.
И так далее, и тому подобное.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2016-10-23 11:00 pm (UTC)Припоминаю эпизод: Эйлера пригласили в Берлин, обласкали, а он все молчит и жмется. Наконец, спрашивают в лоб: почему столь великий ум столь робок? Эйлер им отвечает: я приехал из такой страны, где открывших рот вешают. 18-й век - палка о двух концах. Внутренняя свобода в математике одно дело, а в императрице - другое. Нет случайного в том, что нам гирьки на ножки повесили, и в математике и в целом. Быть человеком 18-го века само по себе хорошо, но жить при это в 18-м веке - где это повальное явление - смертельно опасное дело. Если Концевич и Воеводский, как Вы говорите, подобные люди (а мне это судить не дано), я могу только радоваться их везению.